на предыдущую страницу

3

 Лес, по колено в кустах, бежал навстречу поезду. Гена докурил сигарету, выбросил ее в простенок между вагонами и пошел обратно в купе.
 Катя сидела в той же позе, как кукла, которую переодели и положили на место. Теперь на ней был домашний халат и тапочки. Городская одежда, аккуратно развешенная, примостилась рядом с пальто на крючке. Она по прежнему читала книгу, и ничто в ее позе или взгляде не заставляло подумать, что она хоть на малую толику расслабилась.
 Гена сел на свое место (девушка поджала ноги, когда он проходил мимо) и налил себе водки.

- Ну что, Екатерина Сергеевна? Не дозрели до рюмочки?
- Нет.
- Что так?
- Не хочу.
- Ладно. Мне больше достанется. Хотя пить одному – это уже порок, вы не находите?
- Пить вообще вредно.
- Глубокомысленное замечание.
- Уж как умею.
- Катюша, не злитесь, пожалуйста. Вам не приходило в голову, что вы мне нужнее как собеседница, чем как собутыльница?
- И о чем вы хотите побеседовать?
- Мы с вами едем в один и тот же город. Неужели нам не найдется, о чем поговорить?
- О чем?
- Ну, например, об общих родственниках. Или друзьях. Я уже давно не был в Энске. Как там сейчас?
- Не знаю. Я и сама там уже не была целый год.
- А что делали в Москве?
- Ничего.
- Не ходили по театрам? Не посидели на Патриарших? Не постояли на Ленинских? В побегали по ГУМу, наконец?
- Посидела, постояла, побегала.
- Вот видите. А вы говорите.
- Мы уже выехали за окружную?
- Да.
- Это хорошо. Я не могу дышать в этом городе.
- Да, это большая проблема. И мы еще везем в своем купе московский воздух.
- Ничего. Скоро вы прогоните его своим перегаром.
- Кстати, о перегаре. Может, плеснуть вам хоть капельку в Пепси? Получится вкусно.
- Нет, спасибо.
- Екатерина Сергеевна!
- Нет.
- Ну, как скажете. Тогда с вас тост.
- Вот еще... Вы пьете, вам и тост говорить.
- Хорошо. За то, чтобы следующую рюмку мы выпили вдвоем.
 
 Гена выпил водки и закусил курицей. Катя вернулась к своей книге. За окнами волоклась бесконечная дачная страна. Хозяйки жгли листья, и даже сквозь закрытое окно Гена почувствовал горький и печальный запах. Запах осени. Он ощутил в себе зевок ностальгии, очнувшейся после долгой московской спячки. И отвернулся от окна.
 Две бутылки на столике стояли так же отчужденно, как их хозяева. Они отвернулись этикетками друг от друга, и только жидкости плескались синхронно, покорные воле поезда и Дороги.
 
- Вот так и мы, - сказал Гена.
- Что? – спросила Катя.
- Посмотрите на жидкость в этих двух бутылках. Она колеблется в унисон, хотя бутылки такие разные. Это потому, что мы в поезде. Наверное, так же точно человеческие души. Вы не задумывались, почему в поездах люди готовы рассказать друг другу самое сокровенное?
- Нет. Не задумывалась. И в поезде еду четвертый раз в жизни. И ничего сокровенного вы от меня не дождетесь, говорю сразу.
- Не спешите. Дорога впереди длинная.
- Да уж. Кажется, я об этом уже жалею.
- С вами трудно общаться, Катюша?
- А я и не навязывалась.
 
 Она встала и, глядя под ноги, вышла из купе. На месте, где она сидела, открылся кусочек белой пластиковой стены. На которую косо легла солнечная полоса...