на предыдущую страницу

21

 ...- Красиво тут, - сказала Анюта.
 
 Они только что отпустили друг друга после вечности, которую простояли, обнявшись, перед входом в Парк Культуры.
 Теперь была одна минута перед новыми поцелуями, можно было вдоволь наглядеться друг на друга.
 
 Прошла всего неделя, но оба сильно изменились за это время. Генка высох и почернел. Он уже шестую ночь подряд спал по три-четыре часа. Все остальное время уходило на подготовку к экзаменам. Его глаза лихорадочно блестели, а вокруг них собралась темнота.
 
 Анюта, наоборот, похорошела. Тетка переодела ее с ног до головы, и теперь на Ане все выглядело модное и недешево. От провинциалочки, если не заглядывать в глаза, почти ничего не осталось. А в глазах еще жило энское простодушие, и где-то на дне взгляда лежала тень от Трубы.
 
- Да, - сказал Генка. – Тут просто здорово.
 
 Они, обнявшись, зашли в огромные ворота парка и, не спеша, побрели по главной аллее. В ее центре работал фонтан, смущая брызгами идеально ровный водяной квадрат.
 
- Ну, что? Обживаешься? – Аня лукаво посмотрела на Генку.
- Еще как. Даже надоедать начинает.
- Москва?
- Нет. Дом, в котором я живу.
- Дом, который построил Джек?..
- Дом, который развалит Вовчик.
 
 Аня засмеялась.
 
- Чем же он так плох?
- Вовчик?
- Дом.
- Дом хорош. И даже слишком. Я там себе кажусь какой-то дворнягой.
- Погоди, будет и у тебя такой же.
- У нас.
- У нас... - Аня прижалась к Генке.
- Только без пьянок, ладно?
- А там пьянки?
- Каждый день.
- Да ты что?
- Ага. С утра пораньше. Кроме единственного дня, когда приезжала Вовкина мама.
- И гости?
- Конечно. Чтоб они провалились.
- Здорово. И девчонки, наверное? – Анюта кокетливо покосилась на Генку.
- И девчонки, - Генка вздохнул, вспомнив, как Надька сегодня ночью приходила к нему “с разговором”. Еле отбился. Не очень то и хотелось отбиваться, честно говоря.
- Как бы не украли тебя, красавчик.
- У тебя – никогда, - Гена удивился, как легко Анюта говорит о таких серьезных вещах.
- Ну, и хорошо, - довольно улыбнулась Аня. – А почему такой черный?
- Загораю. При Луне.
- Оно и видно. А что, правда, давай съездим на реку, позагораем.
- Некогда. Как у тебя-то делишки?
- Давай сначала поцелуемся. Я соскучилась.
- Давай...
 
 Они дошли до летнего театра и сели на пустую лавку. Потом поцеловались на виду у каменных пионеров.
 
- У меня все хорошо. Тетка все разузнала и теперь водит меня по разным профессорам. Один голос ставит, другой - мимику.
- Чего?
- Мимику. Смешной такой мужик, у самого лицо как резиновое.
- Ага. А тот, который голос ставит, наверное, заикается и шепелявит.
- Ну, нет. Ты бы послушал, как складно говорит! Как диктор программы “Время”.
 
 Генка ощутил короткий тычок ревности и попытался сменить тему. Ему было неприятно, что кто-то говорит Ане, как ей нужно произносить разные звуки. Еще и кричит на нее, наверное, если что-то не получается.
 
- А какие у тебя предметы на экзаменах?
- Ерунда. Нужно басню прочитать.
- Басню? – Генка не поверил своим ушам. После его бородинских сражений с химией это показалось шуткой.
- Ага. Обычную басню. Крылова, например. Но прочитать, конечно, так, чтобы все сразу поняли, что я не хуже Любви Орловой.
- Выучила уже?
- А как же. Хочешь, прочитаю?
- Хочу. Только сначала поцелуй меня.
- Еще чего. Сначала ты.
- Я первый попросил...
- Ну, ладно уж...
 
 От поцелуя Генка разомлел вконец. Он и так еле добрался до Парка Культуры. Дважды проспал свою остановку. А теперь еще и голова оказалась не на месте. Он в тысячный раз ловил себя на мысли, что Аня ему снится, и что с ним, таким обыкновенным парнем, не могло случиться подобное чудо...
 
- Хватит. – Анюта легко оттолкнула ненасытного Генку. – Слушай!
 
 Она поднялась на пустую сцену летнего театра и остановилась посередине. Генка захлопал в ладоши. Еще одна парочка, сидящая сзади, последовала его примеру.
 
 Аня сердито поглядела на незваных слушателей. Потом подошла к краю, и, вздохнув для храбрости, начала:
 
 - Попрыгунья Стрекоза
 Лето красное пропела;
 Оглянуться не успела,
 Как зима катит в глаза.
 Помертвело чисто поле;
 Нет уж дней тех светлых боле,
 Как под каждым ей листком
 Был готов и стол и дом...
 
 Не было больше Анюты. На сцене, сутулясь и волоча за собой ненужные крылья, ковыляла сама несчастная стрекоза... Она шла прямо к Генке, и он ощутил порыв обнять, согреть бедное гулящее насекомое.
 
 - Не оставь меня, кум милый!
 Дай ты мне собраться с силой
 И до вешних только дней
 Прокорми и обогрей!..
 
 Генка был готов не только прокормить и обогреть, но и поделиться последней рубашкой с этим жалким существом. Стрекоза смотрела, как умирающая. Ему было жалко стрекозу и очень хотелось позвать обратно Аню. Но та пряталась внутри Стрекозы и нос наружу не казала.
 
 - Ты всё пела? Это дело:
 Так пойди же, попляши!..
 
 Ах, сволочь Муравей, сонно подумал Генка. Как бы ему работалось, кабы с неба песни не звучали. Небось, спился бы пьяной утренней росой – и дело с концом...
 
- Ну, как?
 
 Анюта вернулась. Она не ушла со сцены, но прогнала из себя Стрекозу. Генка захлопал в ладоши.
 
- Здорово, - сказал он.
- Правда?
- Конечно. Тебя обязательно примут в институт.
- А еще я собираюсь прочитать из Чехова.
- Изчехов? Это кто такой?
- Не балуйся. Я серьезно. Вот, послушай.
- Слушаю и повинуюсь.
- Монолог Чайки...
- Попрыгунья Чайка, летом не скучай-ка...
- Молчи, зараза!
- Слушаюсь.
 
 Аня снова куда-то исчезла, на сцене оказалась барышня “из бывших”. Она оглянулась, удивляясь странности места, в котором оказалась. Поглядела на каменных пионеров и пожала плечами. А потом тихо, как во сне, произнесла.
 
- Зачем вы говорите, что целовали землю, по которой я ходила?.. Меня надо убить. Я так утомилась... Отдохнуть бы... Отдохнуть...
 
 О, как Генка ее понимал! После шести бессонных ночей его голова сама собой ответила на призыв. Скамейка под ним качнулась, как палуба... Знакомая чайка махнула крылом... И наступила тишина, под сводами которой эхом отдавался Анин голос...
 
 ... - Я верую, - сказала Нина Заречная, - и мне не так больно. И когда я думаю о своем призвании, то не боюсь...
 
 Она сделала последнюю, самую долгую, паузу, и украдкой взглянула на Генку. И...
 
 Чеховский монолог так и не был закончен.
 
 Генка спал, откинувшись головой за спинку скамейки, и даже храпел, мерзавец, поводя вверх-вниз костлявым кадыком...
 
 Когда он проснулся, Ани рядом не было. Вечерело. Генка не сразу сообразил, где находится, а потом все вспомнил и застонал в ужасе. Он побежал звонить Анюте, но тетка сказала, что та еще не вернулась. При этом он ясно расслышал на фоне теткиной воркотни возмущенный голос Анюты, которая кричала, что ее нет дома.
 
 Тогда Генка вздохнул и поехал домой. К задаче № 97, совершенно не похожей на басню.