на предыдущую страницу

44

 Тук... Тук-тук...
 
 Гена, бредивший наяву, очнулся.
 Он лежал на своей полке. Рядом, пристроившись, как котенок, спала Катя.
 
 Тук-тук-тук...
 
- Ггггеннадий Андреевич! Ккккатя! Энск!
 
 Гена вздрогнул и тихо позвал Катю.
 
- Катюша! Просыпайся! Приехали...
- ...
- Катя! Екатерина Сергеевна!
 
 Катя открыла глаза и посмотрела куда-то мимо, на стену. В ее глазах туманом стоял сон.
 
- Что?
- Энск, Катюша. Приехали.
 
 Она вскочила и спохватилась, что не одета. Кое-как прикрывшись рукой, начала хватать вещи.
 
- Мне выйти? -  спросил Гена.
- В таком виде? Лежи  уж... Только глаза закрой.
 
 Он послушно закрыл глаза и вытянулся на полке. Сквозь веки ударил свет: Катя щелкнула выключателем. Вокруг стоял нервный шорох.
 
 В темноте медленно проявился живой снимок. Старый, но не пожелтевший от времени. На перроне, в стороне от толпы, стояли дети. Они были возбуждены “взрослой” ситуацией и держались чинно-благородно.
 
 Колька – Рошфор стоял в новых джинсах и боялся пошевелиться. По правде сказать, он еле влез в заморскую обновку и не смог разносить ее за пятнадцать лет. Толстушка Констанция стояла с сонным видом, как будто не понимала, кто ее сюда позвал и зачем. Несчастная Ленка оглядывалась по сторонам в поисках Сереги... Остальные, казавшиеся такими чужими тогда и ставшие такими родными теперь, толпились вокруг в ожидании.
 
 Из подошедшего поезда вышло совсем немного людей. Большинство из них ехало дальше.
 
 Сначала вышел человек с двумя чемоданами и растворился в объятиях встречающих. Ему нет места в этой истории.
 
 Потом в проеме тамбура появилась красивая девушка с уродливой сумкой через плечо. С прической набекрень, а точнее говоря, без прически вовсе. Покачнувшись, она спустилась на перрон и посмотрела назад.
 
 Наконец, на площадку вагона вышел мальчик Гена. Ему было снова двенадцать лет, и взрослый чемодан казался больше хозяина.
 
 Вместе с ним спустился невидимый дирижер. Немного похожий на ялтинского дядю Сему, он выдержал паузу и взмахнул палочкой.
 
 Грянула музыка.
 
 В тот же миг перрон взорвался воплями. Детвора, узнав пассажира, бросилась навстречу. И он сам будто не спустился, а рухнул в набежавшее тепло. Его хлопали по плечу, обнимали и целовали, а он только счастливо оглядывался и молчал...
 
 Поезд, тем временем, тронулся дальше.
 На площадке тамбура остался старый проводник с собачьими глазами. Он глядел на детей, пока не скрылся из вида.
 
 А музыка набирала громкость.
 
 Дети образовали настоящую кучу малу. Кто-то уже упал в образовавшейся давке, вокруг с хохотом помогали подняться...
 Строгий энский перрон молчал. Бабка с яблоками (и водкой под полой) обошла гоп-компанию стороной...
 
 ...И Катя стояла в стороне. Она смотрела на компанию взрослых людей, которые вели себя, как дети. Обнимались, орали, открывали шампанское. И все до одного лезли целоваться с Геной. С ее Геной.
 Неведомая сила мешала Кате просто уйти. И она стояла, как дура, ожидая простого оклика:
 
- Катя!
 
 Но Генка будто растворился в толпе. Он орал вместе с остальными, обнимался с незнакомыми тетками и, казалось, был совершенно счастлив. Катя перестала узнавать своего попутчика.
 
- Колян! Ну, ты даешь! А ведь был меньше всех! Вот это каланча вымахала! Инка! Эх, ты... А я тебе платье привез от Кардена... Сколько детей-то? Да ты что? Нет, я не собрался еще... Сам знаю, что пора... Василий... Наше вам... Погоди, я только что выпил... Да погоди, говорю... А, ладно, наливай... Леночка... Прекрасно выглядишь, милая... Петрович, наше вам... А это кто такой лысый? Игорек? Нет... Скажи, что пошутил... Ты же гордился своим чубом! Кирюха!.. Танька... А ну, дайте мне до нее дотянуться... Отвернулись все! Быстро!..
 
 Вдруг музыка смолкла. Перрон попал в капкан стоп кадра, по которому, сильно прихрамывая, шел мальчишка с луком за плечами...
 
 Гена отделился от толпы друзей и пошел ему навстречу. Следом робко зашагала Леночка... Потом ожили остальные. Время взяло стоп-кадр за загривок тишины и понесло дальше, слегка прикусив материнскими клыками...
 
 Сергей шел навстречу толпе. Сталь в его взгляде грелась и таяла, как простой свинец... Офицерская выправка, парадная форма... Все вдруг стало не по размеру велико Волчьему когтю. Он остановился и раскрыл руки.
 
 Генка влепился в него всем телом, и остальным пришлось обнимать застывшую в молчании пару друзей...
 
 Музыка грянула снова, признав своего.
 
 Под эту музыку пили и танцевали. Под эту музыку шептались и плакали. Под эту музыку билась в истерике Ленка, зря прождавшая столько лет... Под эту музыку в туалете блевал Игорек, который потерял работу и спился за два года. Под эту музыку Инка – Констанция рассказывала о своих детях, и все смеялись, не забывая подливать в рюмки и бокалы... Под эту музыку Генка и Серый сцепились на балконе, выкурив по пятой сигарете подряд... Под эту музыку пролетела ночь в квартире “Рошфора”, ничем не напоминающей апартаменты любимца кардинала...
 
 А еще раньше под эту музыку, не слыша ее, ушла с перрона красавица с уродливой сумкой. В которой лежала несбывшаяся сказка...
 
 А потом музыка закончилась, и началось утро...