на предыдущую страницу

17

 ...А из купе его не было видно. Солнце осталось за дверью, плотно закрытой Петей “нна вввсяк случай”. С этой стороны поезда были видны только деревья, которые к осенней желтизне добавили тлеющих закатных тонов. Деревья внимательно смотрели на солнце поверх игрушечного поезда и были похожи на зрительный зал, если заглянуть в него из оркестровой ямы.
 
- Нет, Петр, - басила Михална. – Что-то ты мне не договариваешь. Мужик ты, все ж, видный, хоть и щуплый. По всему видать, что не всю жизнь в поездах катался.
- Этто вверно, Ттамарочка... - интимно отозвался Петруша. – Ннне ввсю. Я ведь, ссстрашно ввспомнить... Сидел я, Мммихална.
- Да ну! И за что ж ты сидел? – Михална расторопно покосилась на баулы рядом с Петром.
- Ннналить ббы ннадо ппрежде. Ппотом рраскажу.
- Угощайся, Петя. – Гена выполнил просьбу проводника и приготовился слушать рассказ.
 
 Петр понюхал водку и прислушался к ощущениям. Ощущения, судя по всему, были. И отразились на жеваной холстине Петиной физиономии с айвазовской глубиной.
 
- Убил я, Тамара, - сказал Петя с надрывом. И махнул рюмку залпом. – Чччеловека убил. Дддруга. Мммишку.
- Да ты что! – Михална всплеснула руками, едва не пролив свою порцию. – Так таки и убил?
- Ддда.
- Может, все-таки, ранил?
- Ннет. Убил. Ввот этими рруками! – Петя выставил на всеобще обозрение две сухие лапки.
- Задушил, что ли? – охнула Михална.
- Ннет. Я его ттопором. Ппо гголове. Ммишку.
- По пьяни, что ли?
- Ннет. Ттрезвый ббыл. Ннадел ккостюм ввыходной, гговорю Лларке: в ттюрьму кко ммне нне хходи. Нне ппущу.
- А Ларка – это кто.
- Жжена ммоя. Ббывшая.
- Шекспир. – сказал Гена.
- Ннет. Ммишка. – сказал Петрович. И уточнил: - Ддруг. Ббывший.
- Ну, теперь уж понятно, что бывший. Друг бывший, жена бывшая. Видать, оба они нашкодили перед тем, как все случилось?
- Дда. – Петя ссутулился и как бы даже от Михалны на полсантиметра отодвинулся. - А она ккричит: “Нне ппущу! Ттолько ччерез мой ттруп!”
- Кто? Лариса?
- Дда ннет. Ммаринка. Ммишкина жжена.
- Ах, вот оно что. Мишка то, женат, что ли был?
- Нну да. А я ей гговорю: “Уйди, ссука!”, Ззарублю, ммол, ппод ггорячую рруку. – и Петя грозно махнул рукой, свободной от стакана.
- Ушла?
- Кконечно. Испугалась, ппподи.
- А ты?
- А я к Ммишке пподошел и ппо гголове его ттопором – нннна!
- А он?
- А ччто он. – Петя сделал паузу. – Упал, и ввсего дделов. Ну, ккровища, кконечно.
- Еще? – спросил Гена.
- Нналивай.
- Ну. А дальше то? – пытала Михална.
- А ччто ддальше?.. На Соловецких островах дожди, дожди... - Петрович пропел неожиданно приятным баритоном и совершенно не заикаясь.
- Поймали тебя?
- А я и нне пппрятался. Сам ппришел в милицию. С ттопором. Они сссначала очень испугались. Ппотом, ккогда ттопор отдал, ччуть мменя нне ппобили.
- Чуть?
- Нну, ппобили, кконечно. А ппотом, ккогда устали, нначали ббумажки ззаполнять.
- Да... Тяжелая у тебя жизнь была, сын полка, - вздохнула Михална. – Все вам, мужикам, неймется.
- Этто ввсе из-за бббаб, Ттамарочка. Нно к ввам это, кконечно, нне относится...
 
 Все посмотрели на Петю с уважением. А он допил то, что оставалось в стакане, после чего прокашлялся и неожиданно запел:
 
- Ой, да не вечер, да не вечер...
 
 Сомлевшая Михална принялась подтягивать, сначала – тихо, потом – в голос:
 
- Мне малым мало спалось...