на предыдущую страницу

25

- В прошлой жизни, - сказал Странный Парень, - я был камнем. Я лежал на мезозойском берегу, и на меня наступали последние ящеры. Некоторых из них я узнаю здесь, на улицах. Они тоже продолжают жизнь в других телах.
- А что случилось с камнем?
- Море зализало его насмерть. Как леденец. У него было достаточно времени для этого.
- Интересно, - соврал Генка.

На самом деле он извелся за последние полчаса. В арбатском подвале было шумно и накурено. Публика, состоящая из пестро разодетой богемы, угощала друг друга свежими перфомансами и старыми сплетнями. Сырые стены были увешаны картинами, имевшими такой вид, будто их украли из младшей группы детского сада. Форменная мазня.

Генка продолжал держать в руке приглашение, потому что оно придавало хоть какой-то смысл его присутствию здесь. А пришел он ради Анюты, которая сегодня должна была выступать.

В последнее время их отношения стали расползаться по швам. У нее появился свой мир, непохожий на Генкин. Она часто и надолго исчезала из Москвы. То в Питер, то вдруг на Байкал или, того хлеще, на Камчатку. Он не знал и не хотел знать, с кем она туда ездила и зачем. Но, насколько он мог заметить, у него не появилось настоящего соперника, несмотря на вечную собачью свадьбу вокруг Анюты.

Она очень повзрослела и похорошела. Рядом с ней он теперь чувствовал себя ребенком.
Хотя и сам, чего греха таить, монахом не был.

Их странные, полулюбовные, полудружеские отношения, которые были бы дикостью в Энске, в Москве выглядели совершенно естественно. Но Генке приходилось расплачиваться за эту “естественность” бессонными ночами и ревностью, намертво засевшей в груди.

Аня любила его. И он любил Аню. Но что-то не клеилось в их романе.

Сегодня он решился на важный разговор. Он пришел сделать Анюте предложение и, если она не согласится, предложить разбежаться в разные стороны. Насовсем.
В глубине души, Генка надеялся на первый вариант. Хотя смутно представлял себе семейную жизнь, особенно на фоне безденежья и отсутствия крыши над головой. Общага, в которой он жил, исчезнет, как только он уйдет из института. А это решение было принято. Жить у Аниной тетки тоже не хотелось.
Генка надеялся на подработку и собирался заняться новым и непонятным делом, которое носило гордое название “бизнес”. Что это такое, пока толком никто не знал...

- План не дает такой чистоты эмоций, как циклодол. Правда? – похоже, Странный Парень в этой жизни был не дурак поэкспериментировать.
- Не знаю.
- Я тоже не знал, пока не попробовал. Правда, я так перебрал с первой дозой, что чуть не отдал концы. Мы с другом закинули по 12 колес на брата.
- Ого...
- Да. И самое ужасное, что после этого нельзя проблеваться. Циклодол блокирует рвотный центр...
- Интересно.
- Ничего интересного. Сидишь, как дурак, пальцы на руках по два метра длиной, а в рот засовывать бесполезно. Все равно ничего не получится... Но зато потом...
- Вы не знаете, когда выступает... Аня?
- Анна? Нет. А она будет сегодня? Это здорово. Люблю ее перфомансы. Они - лучшее, что есть в этой гнилой тусовке... Так вот. Потом начинаются удивительные превращения. И с миром, и с тобой... Кажется, что ты попал на другую планету. И непонятно, откуда приходит это ощущение. Нет никаких галлюцинаций, по улицам не ползают змеи, а над крышами не кружатся марсиане на тарелочках... Но... Как бы это сформулировать... Что-то происходит с силой тяжести. Кажется, что, если подпрыгнуть, так и повиснешь в воздухе. И дома, избавившись от притяжения, стоят по стойке “вольно”, наперекосяк... И еще... Ни с чем не сравнимый телепатический эффект. Начинаешь читать чужие мысли. Это хорошо и страшно. Хотя чаще всего просто противно...
- Почему?
- В твою голову из чужих умов лезут какие то телки, куски телепередач, мысли о деньгах. Тревоги за детей. Чужая ревность, зависть, злость... Гадко... О!..
 
 Странный Парень посмотрел куда-то за спину Генки и, наконец, заткнулся. И тотчас же Гена услышал сзади Анин голос.
 
- Рэй! Спасибо за то, что ты позвала меня на свой день рождения...
 
 Гена не спешил оборачиваться. Он стоял и слушал, как родной голос то приближается, то снова делает шаг назад...
 
- ...Мы долго летели в тишине, и наконец он промолвил: “Я понял совсем немного из того, что ты мне сказал, но меньше всего мне понятно, что ты направляешься на день рождения...”
 
 Аня совсем легко, будто перышком, пощекотала слово “направляешься”... Остальные слова она произносила тихо и спокойно, как во сне. И было в этом спокойствии что-то, от чего весь подвал притих и прислушался...
 
- ... но когда Филин доставил меня к дому Орла, он промолвил: “Я понял немного из того, что ты сказал, но меньше всего мне понятно, почему ты называешь своего друга маленьким...”
 
 Еще одно легкое нажатие на слово – и все с нетерпением ждут следующего. Генка стоит и смотрит на стену, и чувствует, как его взгляд отскакивает от стены рикошетом и попадает Анюте прямо в глаза. А она продолжает спокойно читать вечную сказку Баха...
 
- ...Я знал, что Чайка  - очень мудрая птица. Пока мы летели, я тщательно обдумывал и подбирал слова, чтобы, услышав их, она поняла, что я уже чему-то научился. “Чайка, сказал я наконец, почему ты несешь меня на своих крыльях к Рэй, если ты воистину знаешь, что я уже с ней?..”
 
 Голос Ани зазвучал прямо за его спиной. Генке показалось, что он ощущает тепло воздуха, из которого были сотканы слова... И он обернулся.
 
 Аня стояла перед ним и смотрела прямо в глаза.
 Она была совершенной голая и с ног до головы вымазана какой-то сладкой дрянью. В тех местах, где с нее зачерпывали пальцем или слизывали крем, белела кожа. За ней следом тянулись руки тех, кому не досталось угощения или хотелось добавки. А Аня стояла перед Генкой, глядя ему в глаза, и продолжала:
 
- Чайка несла меня над морем, над холмами, над улицами города, и вскоре бесшумно села на Твою крышу... “Потому, что это важно”, громко ответила она, “чтобы ты знал эту истину...”
 
 Аня зачерпнула мизинцем крем с левого соска и протянула его Генке.
 
 Он развернулся и кинулся прочь из подвала. Ему хотелось умереть прямо сейчас, чтобы не мучиться. Но умереть не удалось, хотя сердце честно пыталось остановиться ...
 
 Он хлопнул дверью и выскочил на ночной Арбат. Там было безлюдно. Как в сказке. Даже окна в домах казались пустыми и черными. Только новое чудо – ларек-в-котором-все-есть – подмигнуло ему своим единственным горящим глазом...
 
 И тогда Генка закричал. Закричал страшно... Он орал во весь голос, до тех пор, пока...