на предыдущую страницу

11

 Из темноты Гена вынырнул обратно в купе. Михална деловито смотрела на него.
 
- Ты чего, Генка? Голова? Сердце? Что-то с лицом у тебя не того.
- Все нормально, Михална. Будь здорова!
 
 И он залпом махнул свою рюмку.
 
 - Женат? - Михална стрельнула бусинами. Сначала - на Катю, потом - на Гену.
 - А как сама думаешь, Михална?
 - Непохож.
 - Непохож?
 - Непохож. Один живешь, сталбыть?
 - Когда как. А что, Михална, в невесты набиваешься?
 - А то! - Тетка подбоченилась и поглядела на Гену с пудовым кокетством. - Только мелковат ты для меня.
 - Ничего. Зато работящий.
 - Это ты-то работящий? Ты на руки свои погляди? Такими только водку наливать... Опять же, выпиваешь.
 - Есть грех.
 - Но это грех невеликий. Все пьют. И куришь, поди.
 - Точно.
 - Непутевый...
 - Отчего ж непутевый, Михална? - обиделся Гена. - Многие иначе думают.
 - А ты мне многих не призывай, у меня свои глаза есть.
 - И что же они видят, твои глаза?
 - Ничего хорошего, сынок. А был женат-то? Дети есть?
 - Нет пока.
 - Это хорошо. Ты, слышь, Геннадий. - Михална с трудом пододвинулась к Гене поближе, будто решила на ухо сказать что-то очень важное. - Девка у меня. Золотые руки, хозяюшка. Вся в мать...
 
 Гена представил себе Михалну на двадцать лет моложе и улыбнулся.
 
 - Так таки и вся?
 - Ну, постройнее, конечно. Коса - до пояса. Давай познакомлю. Истомилась она в деревне жить. Хочет в город. А ты, я погляжу, городской человек. Тебе как раз такая и нужна, чтобы все хозяйство на себя принять и мужа от забот избавить. Вот, гляди. - Михална достала из сумки пакет с пирожками. - Ее работа. Попробуй.
 - Да я сыт, спасибо.
 - Спасибом сыт не будешь. Пробуй, говорю.
 - Ну, тогда давайте и нальем, что ли?
 - Наливай... Катюша! А ты почему не пьешь?
 - Она не хочет, Михална. Это у нас больной вопрос. Уже три часа обсуждаем.
 - Это она у тебя не хочет. Катька! Не серди меня!
 
 Михална сама взялась за бутылку и щедро плеснула в Катин стакан. Потом - себе и Гене.
 Катя, заметно оттаявшая с появлением попутчицы, изобразила на лице страдание. Потом строго посмотрела на Гену и взяла стакан, как дохлую мышь - двумя пальцами.
 
 - Вот вам пирожки. Еще теплые. Выбирайте. Есть с мясом, а есть с капустой. Все вкусные.
 
 Михална взяла свой стакан и поглядела на него серьезно.
 
 - И не пьет! - строго сказала она про дочь, после чего сама жахнула полстакана одним глотком.
 - Что же ты без тоста, мать? - спросил Гена. - Катя, скажите какой-нибудь тост.
 - Чтобы мы поскорее доехали, - сердито сказала Катя и птичьим глотком, по девичьи, отпила из своего стакана.
 - Торопишься? - спросила Михална. Сама она, по всему, никуда не торопилась. Ее телеса уже казались частью купе.
 - Тороплюсь, - сказала Катя.
 - Ох, молодежь! - крякнула Михална, - все торопитесь, а толку то?
 - В Москве все на бегу, - сказал Гена.
 - Вот, поэтому и жена тебе нужна спокойная. По городу набегаешься, потом домой придешь, а там - обед готов, вещи постираны. Опять же - порядок.
 - А у тебя фотографии нет, Михална?
 - Нинкиной, что ли? А как же! Везде с собой вожу. Вот, гляди!
 
 Михална вытащила из себя ветхую паспортину и раскрыла ее. Неведомой Нинке на фотографии было не больше семи лет. Она стояла за огромным букетом цветов и ничего, кроме октябрятского значка и торчащих косичек, не показывала. Косички были симпатичные.
 
 - Молода она, для невесты-то, - сказал Гена, возвращая фотку. Катя перехватила ее по дороге и принялась рассматривать.
 - Это она в первом классе. Десять лет назад. Теперь-то, конечно, выросла. Самый сок.
 - А пирожки ничего, - сказал Гена. - Я подумаю, Михална. Вы ей скажите пока, чтобы подождала.
 - Я то скажу, только она долго ждать не будет.
 - Ну, значит, не судьба.
 - Да ты еще пирожок съешь. Погляди на себя - кожа да кости.
 - Спасибо, мать. Пирожки замечательные.
 - А как шьет! А вяжет! И по хозяйству... И, чтобы выпивать - ни, ни! - Михална покосилась на бутылку.
 Гена понял ее правильно и налил еще по пятьдесят.
  - А сами то замужем? - спросил Гена.
 - Была. Помер. Такой же, как ты был - костлявый, и водку пил. А все равно... - Михална всхлипнула, - Нинку любил.
 - Извини, мать.
 - Да ладно тебе, извиняться-то. Давно дело было, уже отошло.
 - Так вы что же, так и живете с Ниной вдвоем?
 - Живем вдвоем. А так у меня, кроме нее, еще трое!
 - Ого, - уважительно отозвалась Катя.
 - А ты как думала? Вот говоришь "торопишься". А мы никуда не торопились. Поэтому и четверо детей.
 - А остальные - тоже дочери? - спросила Катя.
 - Нет, Нинка у меня одна, кровиночка. Остальные - мужики.
 - Это хорошо. - сказал Гена. - Меньше хлопот.
 - Это как сказать. Но - молодцы как один. Жалко только, что выросли и разлетелись кто куда. Один - на Дальнем Востоке служит на корабле. Второй тут, в Рязани... О! - Михална сунулась к окну, едва не задавив Катю.
 - Чего, - Гена посмотрел в окно.
 - Нет, показалось. Думала, мимо нашей деревни едем. А это - следующая. Заболталась я тут с вами, дом не показала. Его с поезда видно.
 - Жалко. Так что третий?
 - Третий у меня молодец. Женился, живет в Мичуринске. Вот, к нему и еду в гости. Зарабатывает хорошо. В коммерции.
 - Торгует, что ли?
 - Да нет. Охраняет. Он у меня с малолетства всякими самбами и боксами занимался, а по нынешнему времени это, вишь, профессией стало... Боюсь за него, конечно. Такие страсти про новых русских по телевизору показывают.
 - Ничего, Михална. Не так страшен черт, как его малюют.
 - Ну, он у меня умница. Глядишь, не обидят. Опять же - большим чемпиёном был...