на предыдущую страницу

22

 “Добро пожаловать, абитуриент-85”
 
 Как бы не так, подумал Генка.
 
 Его взгляд сам собой натыкался на этот лозунг и потом стекал с него, как растаявший на двери снежок.
 
 Ему не очень повезло с билетом. Но Черный человек был тут как тут и помог вовремя. Когда уже казалось, что все пропало, и задачу в билете не решить ни за что и никогда, он пришел – спокойный и деловитый. И если раньше ему приходилось надевать на свою руку куклу Генкиного тела, то теперь он легко, как саквояж, открыл генкин мозг и показал кивком, где лежит ответ.
 
 Благодарный Генка спокойно рассчитал задачу и трижды перепроверил результат. Все сходилось. Что же до первых двух вопросов, то он мог ответить на них и без посторонней помощи.
 
 Таким образом, ответ на последний, четвертый экзамен, по химии, был готов. Не спеша подходить к экзаменаторам, Гена спокойно откинулся на спинку стула и оглянулся по сторонам.
 
 “Добро пожаловать, абитуриент-85”
 
 Этот кумачовый лозунг висел прямо у него перед глазами.
 Как бы не так, снова подумал Генка.
 
 На каждого абитуриента из команды “Добро пожаловать!” приходилось полсотни из армии “До свидания!”. Но он старался не думать об этом. Предыдущие три экзамена были сданы достойно. Все решалось теперь.
 
 Гена поймал себя на мысли, что осталось меньше пяти минут до решения его судьбы. Если сейчас будет получена четверка или, тем более, тройка, то уже осенью он будет месить сапогами армейскую грязь. Если капризный экзаменатор все-таки поставит “5”, то грязь будут месить уже студенческие сапоги, где-нибудь в стерильном подмосковном колхозе. На картошке.
 
 Гена посмотрел на экзаменаторов. Их было двое – мужчина и женщина. Женщина была суетлива и поминутно заглядывала в рот мужчине, будто считала пломбы. Мужчина, напротив, наслаждался своей ролью. От его решения зависело все. Особенно на последнем экзамене.
 Генкина судьба выглядела неважно. У нее под глазами были мешочки, и Генка, насмотревшийся на гулянки Вовчика и ошибочно полагающий его московской нормой жизни, ничему не удивлялся. А еще у судьбы были плечи, засыпанные перхотью и старческие ручки в глубоких морщинах. Генка с улыбкой подумал, что его Судьба могла бы выглядеть и подостойнее.
 
 Сам он, впрочем, выглядел не лучше. Он уже забыл, когда последний раз высыпался. Весь московский период жизни казался ему одним долгим кошмаром. Анюта, всерьез обидевшаяся на происшествие в Парке Культуры, теперь динамила его почти каждый день. Их редкие встречи заканчивались ссорами. Остальное время Генка учился, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на пьянки Вовчика. Чем больше он запоминал, тем большая пропасть отделяла его от полной подготовки по всем предметам. Да и была ли она, эта Полная Подготовка? Генка не знал этого. И загромождал свой мозг новыми и новыми фактами, формулами, цифрами.
 
 Все?
 Все!
 Все...
 
 Теперь можно отдыхать.
 Работа закончена, и один небольшой разговор за столиком экзаменатора решал все.
 Поэтому Генка попытался расслабиться. Это было непросто, но расслабляться его научили так же хорошо, как и собираться в одну точку.
 
 Поэтому он все-таки расслабился и принялся наблюдать за соседями. Братьями по несчастью.
 Их было двое. У них было общее и была большая разница.
 
 Общим у них был чистый листок.
 Но если первый из соседей, холеный парнишка с печоринским взглядом, не обращал на свой пустой лист никакого внимания, то второй, с внешностью Страшилы из мультика про Изумрудный город, просто изнемогал от ужаса и напряжения.
 
 Сначала он грыз ногти. Съев их все и пройдясь по облысевшим пальцам еще пару раз, он поглядел на них с укоризной и начал щелкать суставами. Потом он поглядел вверх, будто надеялся на потолке разглядеть ответ на свой билет. Потом поискал его на полу. Потом он посмотрел на Генку с выражением обрубка на поле боя, который просит его пристрелить, чтобы не мучиться. Потом с тем же выражением на лице посмотрел на “Печорина”. Тот пожал плечами: “Извини, мол, брат. Сам ничего не знаю...”
 
 А Генка в ответ на призыв почувствовал неуместное желание поиграть в орлянку с со своей сутулой, посыпанной перхотью, Судьбой. Он прекрасно знал, что за подсказку на экзамене из абитуриентов исключают не только того, кому подсказали, но и того, кто подсказал.
 
 Поэтому миг полной свободы перед последним ответом неожиданно обернулся опасным приключением.
 
 Дождавшись, пока Судьба отвернется, Генка подмигнул Страшиле.
 Тот сделал страдальческое лицо. Он еще ничего не понимал.
 Тогда Генка взял свой билет и помахал им в воздухе. Давай, мол, свой.
 Страшила сделал круглые глаза и щелкнул суставом большого пальца. На его лице отразился настоящий ужас.
 Вот идиот, подумал Генка. И махнул рукой для верности: давай, мол, свой билет и листок.
 Страшила побагровел и долго приплясывал сидя, ни на что не решаясь.
 Тогда Генка сделал то лицо, которое у него бывало в начале второго раунда на ответственных соревнованиях. И билет Страшилы сам собой порхнул на его стол.
 Очень вовремя, потому что экзаменатор начал разворачивать башню своего взгляда в генкину сторону.
 Когда башня закончила свое движение, на полигоне все замерло в чинном и благородном покое.
 Генка спокойно изучал чужой билет.
 Ему были прекрасно известны ответы на все три вопроса. Он, не спеша, взял чистый листок и, изменив почерк, как только мог, начал писать ответы.
 
 Тем временем очередной страдалец встал из за экзаменационного стола с лицом, не оставляющим сомнений в исходе битвы. Она была проиграна.
 А вурдалак экзаменатор, оставшись без жертвы, обвел классную комнату нехорошим взглядом.
 Нужен был доброволец для ответа. В противном случае вызывался следующий по очереди. Им был Страшила.
 
 Генка посмотрел на Печорина.
 Страшила посмотрел на Печорина.
 Экзаменатор тоже посмотрел на Печорина и почему-то улыбнулся.
 
 А Печорин подмигнул Генке и Страшиле. От него не укрылись их маневры. Потом он встал и спокойно пошел к столу. С пустым листком.
 Генка вернулся к чужому билету и начал лихорадочно отвечать на него.
 Страшила сидел, как памятник самому себе. В его лице не было ни кровинки. Только пальцы находились в движении.
 
 Пока Печорин, светски раскинувшись на стуле, обсуждал с экзаменатором недавнюю чехарду в политических вершинах (в пустой листок ни один, ни другой не заглянули ни разу), Генка закончил ответ на билет Страшилы.
 Оставалось главное – незаметно передать его.
 Тут Печорин уже не мог помочь.
 Полсекунды ушло на обдумывание. Потом Генка встал и сказал, глядя на логарифмическую линейку на подоконнике:
 
- Можно, я возьму эту линейку?
 
 Он не сомневался, что разрешение будет получено.
 
- Да, пожалуйста, - ответил экзаменатор с гримасой, которая, казалось, говорила: “Линейка тебя не спасет!”
 
 Генка встал, положив Страшилин ответ на самый край стола. Потом пошел к линейке и, не доходя одного шага, грохнулся на землю прямо в проходе. Упал громко и не больно, как учили.
 Разумеется, Судьба в лице экзаменатора не могла не отреагировать на такое происшествие. Тот отвлекся, а Генка  с пола посмотрел на него виновато.
 
- Извините... Нервы...
- Все понятно. Не ушиблись?
- Нет, спасибо. Все нормально...
 
 Когда Генка вернулся к своему столу, листка Страшилы на нем уже не было. Тот внимательно изучал ответ, написанный Генкой, как будто учил его наизусть. А может быть, так оно и было...
 
 Потом Печорин встал. Он попрощался с экзаменатором за руку и со скукой посмотрел на свою “пятерку”.
 Генка пошел следующим. Он хотел дать еще минуту-другую толстяку.
 
 Экзаменатор посмотрел на него взглядом, в котором отразилась и вчерашняя пьянка, и сегодняшнее похмелье от нее, и тягостно-нетерпеливое ожидание следующей. И завистливое презрение к провинциальному гадкому утенку. И еще много чего.
 Генке не понравилось, как на него смотрит Судьба. Поэтому он улыбнулся легко, как только мог, и начал...